Голые белые стены и золотой потолок

Когда-то один классик сравнил Россию с птицей-тройкой, второй предупредил, что «пойдет другим путем», а третий воскликнул: «Да, скифы мы…». Поэтому, когда иностранцы говорят о загадочной русской душе, то не очень понятно, что они имеют в виду: душу русскую, татарскую, ингушскую, чувашскую, адыгейскую, биробиджанскую, бурятскую и т.д., и т.д.

В этой историко-поучительной путанице «и есть наше Всё». Даже достоинства и пороки, предрассудки и страхи, комплексы и великие достижения, вся житейская суета сует, всё в наших дедах и отцах. Расстояние между ними и нами такое короткое, что вроде бы ушедшее, советское, на самом деле не только живо, но и зримо.

Лет тридцать тому назад большинство нынешних буржуа жили в типовых домах, ходили в типовые школы, были пионерами, комсомольцами, радовались или завидовали тому, что у кого-то есть польский сервиз, хрустальные рюмки и стенка «Хельга» из ГДР. Но были и такие, кто об этом даже не слышал, но всё равно хотелось жить по-другому, как: шах, царь, император, Рокфеллер, президент, звезда экрана (ненужное зачеркнуть). И что вы думаете, зачеркнули! А некоторым удалось совместить всю необъятность мечт. Так родилось общероссийское, вовсе не астрофизическое, не поэтическое, но схожее по плотности вещества с чёрной дырой, такое понятие, как Рублёвка. Вот вам не только «своим путём», но и скифским, и разудало-разгуляйским.

Напудренные мальчики из телевизора напрасно клянут Ульянова (Ленина). Оказалось, одно дело – полоскать мозги, а другое – правда жизни. За заборами (в цитаделях, кремлях, замках, дворцовых комплексах и даже в эдаких Лукашах, которые Luxury Village) живут всё те же ребята из типовой советской коммуналки, малогабаритки, барака, избы, полуподвала (ненужное зачеркнуть). То они по велению сердца соберутся в кухонном магазине соберутся водку пить, то, прости господи, путан из-за границы завезут и уморят, то своих нагонят и заставят по шестам ползать в экстазе под золотым потолком, чтобы ощутить себя шахом, царём, сатрапом, тираном, властелином или, ну худой конец, просто идиотом (ненужное зачеркнуть).

Но...для такой жизни необходима такая же биография, такие же папа с мамой, такие же вещи. Короче говоря, имидж. Слово это для русского слуха неприличное, хотя и не матерное, как Холлуэй. Прибауток про имидж полно: короткий, так себе, хороший, большой, неприятный, красивый и даже совсем философское определение - разный (ненужное можно зачеркнуть). Если не приобщаться к иностранному, а жить своим, то есть две особенности, которые желательно иметь для имиджа. Предков-дворян, но, поскольку их на всех не хватает, то предков-репрессированных. Этих и политических, и уголовников в нашей стране всегда было с избытком.

Дворянский дефицит - самый острый. И для его удовлетворения появился новый вид бизнеса - просветительский. Незатейливая профессия гида-переводчика перевоплотилась в миссионерскую. Главное - сколотить коллектив богатых и пытливых дам, желающих знать, в чём отличие конфет "Раффаэлло" от почти одноимённого художника и где картины этого художника можно купить, и почём. Жнецы этой урожайной нивы несут свою небескорыстную пользу, расширяя круг лиц, которых можно считать интеллектуальной прослойкой рублёвских жителей. Худо-бедно, но частые коллективные поездки по странам и весям, по лучшим музеям и блошиным рынкам познавательны и располагают к антикварным покупкам.

Так, в разговоре можно невзначай сообщить, что мама, папа, бабушка, золовка, сын, дверь, двоюродная сестра по линии тёти (ненужное зачеркнуть) в трудные годы вынесли на помойку, у них отняли, конфисковали и т.д. павловскую мебель, французскую бронзу, мейсенский фарфор, бриллианты, рубины, изумруды, брюссельские кружева и шляпы с перьями. Если собеседники не понимают, о чём речь, можно облегчить им восприятие, рассказав о винтажных туфлях, шпильках и клипсах. Таким образом, приобщение к дворянским корням всегда почётно и, по причине неясности истинной биографии и источника благосостояния, может быть расцвечено множеством имён, деталей, и, наконец, вещей.

Во все времена настоящие, высокохудожественные, с большой историей, антикварные вещи служили мостом между людьми разных эпох. Нельзя же отрицать чувственное воздействие старинной вещи, это вечные ценности. Среди белого сумрака новомодных стен появляются вещи, причастные к тайнам творчества и хитросплетению судеб. Это и вклад денег, и тот самый имидж.

Те, у кого в предках репрессированные, ведут себя иначе. К экскурсиям по местам боевой славы Домов моды не тянутся, где-то в глубине души претендуя на неизбывное покаяние народов и народностей всей страны. В этом напряжённом ожидании прошли 20 летНо потомки борцов с режимом, уголовников и просто оклевётанных сколотили себе солидные капиталы (конечно, не все), упаковали свои обширные интерьеры и самих себя золотыми слитками, золотым литьём, позолоченной бронзой, золотыми сбруями, часами, цепями, барельефами, лепниной, сантехникой, оконными рамами и посудой (ненужное зачеркнуть). К антиквариату они относятся с классовой осторожностью, поскольку живут с имиджем, что это всё у них отняли.

В этом есть что-то от дворянского, но плагиат чаще всего проскальзывает мимо современного человека, весьма слабо знающего всю историю конфуза. Ведь сначала отъём ценностей у дворян с купцами, а потом, по мере накатывания цунами и обострения классовой борьбы, у тех, кого сажали. Вещи оседали в госхранилищах или у тех., кто их стерёг. Крайне щекотливый вопрос "А за что сажали?" в последнее время считается кощунственным. Такая обострённость, почти болезненность породила моду и спрос на на политических арестантов всех советских времён от начала до, как говорится, последнего генсека. Иногда у некоторых беззаботных журналистов, имеющих навыки арифметического сложения, возникают странные цифры, значительно превышающие всё население СССР в его даже среднеазиатских и прочих пределах. Но, так как всё равно никто уже ничего не помнит или не хочет знать, то любые цифры могут плыть по течению, как угодно устрашая, пока всё это не превратится в трагифарс.

Именно поэтому я так люблю старинные вещи. Они хотя бы не врут! Они сделаны давно, когда-то они были функциональны или украшали. Они очень качественные, в них истинный дух и художественные стили многих времён. В достаточном молчании вещей - величие, непреходящая красота и ценность.